Антон ВладимировичДвадцать первых декабрьских рассветов сделали меня счастливым свидетелем переменчивого крещенского льда. Я привык слушать хруст кристаллического панциря, различать бодрящий бас «чистого» чёрного льда и глухое ворчание игольчатого наледи. Без этой акустики начало сезона не считается состоявшимся.
Лёд как среда
Три-четыре удара палкой по поверхности раскрывают характер настила. Звонкая вибрация уходит вглубь — толщина выше двенадцати сантиметров. Глухой отскок сигнализирует о скрытых воздушных карманах. Для контроля использую старую циркульную меру — «сковородник» (стальная спица с поперечной шайбой). Она просверливает пробу, не создавая трещин. При резком похолодании на льду появляется «ситовый» узор — россыпь звёздочек. Такие участки держат вес до первого оттепельного ветра, дальше я их обхожу.
Тактика поиска рыбы
В начале зимы судак стоит на бровке, где глубина падает с четырёх до восьми метров. Моя схема: бурю серию лунок по линии контраста, каждые пятнадцать метров, отмечая координаты в трек-логгере. Затем включается портативный эхолот. Под лёд ввожу датчик через зеркальный шлюз из чистой воды, чтобы пузырь не искажал сигнал. Если эхосигнал рисует «бороду» из мелких всполохов — это стая плотвы, плотную сигару без шлейфа выдаёт судак. В глухозимье хищник уходит в подпор, тогда в ход идёт «стукалка» — тяжёлая ложка-кондуктор. Я стучу ею по дну, поднимаю глиняный шлейф, имитирую возню ракушки-горошка. Через минуту-две на облако выходит заинтересованный хищник.
Экипировка и безопасность
Многослойная система выручает лучше пуховика-монолита. Первый слой — «понтелор» (полой волокно, выводящее пар), второй — шерстяная «вафля», третий — мембрана с паропроницаемостью 10 000 г/м². На ноги надеваю валенки-кацеи: войлочный чулок внутри вспененного этиленвинила. При случайном купании такой ботинок не набирает воду и всплывает. На поясе — «спасс-клин» (остроугольные стержни из титана), которые зацепят кромку льда, если он переломится. В кармане лежит капсула с «тималином» — быстродействующий протектор от гипотермии, запускающий периферическое кровообращение, подтверждённый арктическими экспедициями.
Снасти и приманки
Для плотвы я держу удильник с кивком из «нитинола» — сплава никеля и титана, запоминающего форму. Он не дубеет на морозе. Рабочая мормышка — «банан» с хлёстким загибом. Покрываю её тонким слоем «фрамбуаза» — светоактивного лака цвета малины: под льдом он создает теплый спектр, контрастный на фоне голубоватой воды. На крючок идёт мотыль семяного калибра, зацеп в середину сегмента — так личинка шевелится дольше.
Хищника уговариваю балансиром-«стрежнем»: вытянутое тело, симметричный хвост из капролона, центр тяжести чуть смещён к носу. Проводка напоминает вертикальный штрих, концовка — плавное парение. Судак реагирует на паузу в две-три секунды, щука — на резкий взмах до полуметра.
Атмосферные факторы
Абсолютное давление ниже 740 мм рт. ст. загоняет рыбу в донные ямы, выше 765 мм — поднимает к верхним слоям. Я сверяю барометр «Кестрал» с приметой: если от дыхания быстро образуется игольчатый иний на усах, давление падает. Ветер северо-восток подкидывает микропузырьки кислорода через трещины, клев оживляется. Южный приносит снежную взвесь, которая забивает жабры — рыба замирает.
Экстренные ситуации
При провале под лёд спасает правило «удар-скольжение». Лыжи сбрасываются ударом пятки, палки идут поперёк лунки, тело разворачивается на живот. Лезвия «спасс-клина» выводят к кромке, дальше минимальная вертикальная опора и широкое скольжение. На берегу я сразу проворачиваю суставы, чтобы разогнать кровь, затем меняю слои одежды, начиная с внутреннего.
Финальные штрихи
Зимняя рыбалка дарит редкую акустику — глубокий леденящий орган бассейна. Я слушаю его, словно рукопись древнего летописца, и каждый раз нахожу новую ремарку, скрытую между строк льда.