Антон ВладимировичУтренний туман висит над зеркалом водохранилища, а эхолот рисует плотные шлейфы стаек густеры. Хищник уже стоит неподалёку, поджимая к кормовому облаку стаю. По зеву судака читаю главную осеннюю формулу: температура падает, кислородный слой поднимается, добыча смещается в притопленные канавы.
Термоклин и корм
После сброса тепла термоклин окончательно распадается, формируя бароклин — узкую плёнку между водой разной плотности. В первые дни октября спуск груза вдоль этой линзы приносит удар почти на каждом втором забросе. Я ищу границу бароклина при помощи косых проходов эхолота, ориентируясь на скачок температуры в 1–2 °C. Судак предпочитает именно этот уровень: снизу комфортная тень, сверху кормовые облака.
Для проводки выбираю джиг-риг с огрузкой 18–24 г, приманка — мягкий виброхвост цвета зелёный чай. В спокойной воде поступаю иначе: упористый рак на отводном поводке вызывает агрессию у пассивной рыбы.
Канавы и косы
К середине октября густера откочевывает в русловые колеи. Там действует иной сценарий: судак не питается в толще, а поднимается с данного уклада только при проходе кормовой стаи. Я становлюсь выше по течению, забрасываю косой джиг вдоль бровки и веду его ступенькой на снос. Наилучший угол — около 30 градусов к струе, шаг ступеньки не превышает 40 см.
Когда скорость сброса воды увеличивается, особое значение получают микрорельеф и фактура дна. Валун, старый корч, редкая ракушка — каждый объект собирает затаившегося хищника. Эхолот Dragonfly давно перестал удивлять: на экране четко виден характерный эллипс судака, лежащего головой к струе. Подобрав угол дрейфа лодки, удерживаю приманку над целью дольше обычного, добиваясь контактного тычка.
Коряжник на яме
В низовом плёсе, где глубина переходит за десять метров, коряжник работает как баррикада против течения. Судак там собирается в обед, когда солнечный луч пронизывает слой мутной воды. Контрастные пятна света заставляют хищника залегать под бревнами. Я бросаю тяжёлый чебураш, даю приманке утонуть меж ветвями, после чего совершаю короткий подброс кончиком удилища — «тычок скворечника», по жаргону волжских спиннингистов. Поклёвка почти всегда похожа на лёгкое постукивание ногтем по карбону.
Режутся леской острые сучья, шнур шершавеет, зато поклёвки трофейных рыб идут одна за другой. После седьмой поклёвки обязательно проверяю вершинку: микроповреждение способно превратить следующий выход в отстрел приманки.
На стоячих водоёмах сценарий отличается ритмом, а не местами. Судак перемещается по барханам данного суглинка по круговой траектории. Локаторы рисуют трек, схожий с очертанием подковы. Встаю по центру дуги, бросаю из края в край, меняя вес груза каждые десять минут, придерживаясь принципа «легче — дольше в зоне». Спутниковая картина перемещений подтверждает тактику: шлейф приманки висит у самых голов хищника.
При ловле в холодных проливах применяю глайд — свободное выплывание приманки в верхний слой струи после падения. Глайд длится секунду, но часто приносит контакт. Терморегуляция рыбы в осенней воде зависит от аэрации, поэтому кислородный градиент имеет решающую роль.
Сплит-шот и карабин с микро свинцом ставлю, когда прессинг на водоёме возрастает. Рыба вырабатывает настороженность, реагирует только на вытянутый, почти вертикальный полёт приманки. Вес 10–12 г на флюорокарбоне 0,28 мм решает задачу.
Циклонная смена давления сбивает привычные точки. В такие дни работает шумная вибрация: раттлин с частотой 150 Гц перекрывает фон ветра и брызг. Три проводки через яму, пятиминутный перерыв, новый заход — методика, оправдывающая себя при плотном графике турнирного дня.
Когда листва окончательно сходит в воду, плотва собирается в основание плотин. Судак идёт по пятам. Я заканчиваю сезон ударом на двадцатой секунде падения приманки: чуть припозднившаяся рыба хватает силикон ещё до первого подброса. Конец осени дарит такие сюрпризы лишь терпеливому наблюдателю.