Антон ВладимировичЯ выхожу на лёд ещё до рассвета. Тишина тундрового утра напоминает акустический вакуум, в котором слышен даже шелест крови в висках. Под ногами поёт иней, предвещая крепкий мороз. Зимняя рыбалка притягивает чувства суровой чистотой и точностью движений.
Выбор места
Старый бур нанизывает лёд на шнек длинной серебряной стружкой. Я слушаю звук сверления — гул сообщает о толщине, лёгкий треск предупреждает о воздушной прослойке. Стратегический ориентир — русловая бровка возле затопленного коряжника. На эхолотах её видно как резкий скачок глубины, а я ориентируюсь по линии тёмного льда, где вода перемешивала или во время осеннего паводка. Хищник зимой держится у кормовых троп мирной рыбы. Бурюсь серией лунок вдоль контура, соблюдаю шаг семь–девять метров, такое расстояние гасит лишний шум и оставляет простор для обловки.
Снасти и оснастка
Для мормышки беру удильник длиной двадцать пять сантиметров с кивком из лавсановой пластины. Лавсан не «дубеет» на морозе и передаёт поклёвку без инерции. Леска 0,06–0,08, фторуглерод в строгой воде не бликует. Мормышки — вольфрам, форма «муравей», «капля», «банан». Лак в диапазоне 450–480 нм работает глубже трёх метров. В сумерках ставлю бисер диаметром 1,2 мм цвета «раджейский опал» — индийский стеклярус, сияющий под ультрафиолетом.
Для блеснения беру лёгкий бланк асинхронного строя шестьдесят сантиметров, катушка инерционная «плазма-графит». Леска моноксил 0,10, поводок титано-висмутовый 0,15 — лёгкий, не накапливает память. Блесны — «ушастая», «ракета», классическая «корюшка». Поверхность шлифую пастой ГОИ до зеркала, гладкая грань высекает в воде вспышку, похожую на росчерк зимнего солнца.
Тактика игры
Начинаю с мормышки. Опускаю до дна, даю свинцу коснуться и поднимаю на пять сантиметров. Снятие дна критично: там слой донной заморской взвеси, «туманный столб», где плотва роется и мутит воду, хищник берёт выше. Ритм — два коротких колебания кистью, пауза полторы секунды, плавный подъём ещё на десять сантиметров, снова серия. В гидрофоне такой рисунок звучит как тик полярного хронометра. Поклёвка выглядит едва заметным провалом кивка — словно морозный комар коснулся антенны. Подсечку выполняют сразу, амплитуда двадцать сантиметров вверх, аккурат, чтобы не вырвать крючок из мягких тканей губы вялой рыбы.
При работе блесной ставлю упругий взмах до сорока сантиметров, сброс с лёгким поворотом катушки. Возникает «стобордный» эффект — шлейф пузырей за ложкой, возбуждающий судака. Частота: раз в две секунды, затем пауза три-пять. В паузе блесна парусит, принимает позу «невесомого лепестка», и хищник атакует боковой линией.
Иногда ставлю криптонную звенелку — миниатюрный капсюль с инертным газом, впаянный в корпус мормышки. При колебаниях он продуцирует высокочастотный шум на грани слышимости человека, рыба ощущает его плавательным пузырём.
Давление ниже семисот сорока миллиметров ртутного столба переводит рыбу в инертную фазу. В такие часы ускоряю игру, добавляю вольфрамовый «капканчик» с крылом-балеринкой. Подлёдный окунь реагирует на такой раздражитель даже при температуре минус тридцать.
Безопасность. Лёд меньше семи сантиметров пропускаю — ухожу на берег. При тряске делаю два шага назад, распределяют вес и жду, пока звук утихнет. Верёвка пятнадцать метров с карабином лежит поверх снега, готова к спасению напарника.
Вываживание на тонкой леске похоже на дирижирование тишиной. Кончик удочки служит смычком, подтащив рыбу к лунке, разворачиваю её головой вверх, провожу через зеркало воды. Лунка восемьдесят миллиметров сдерживает судака свыше килограмма, поэтому расширитель в рюкзаке. Работает принцип «лыча», когда стенки лунки срезаются лучом груверной ложки.
К сумеркам на льду лежит десяток окуней и пара килограммовых судаков. Мир тает в кобальтовых оттенках, ледяное поле звучит теплом свежей ухи, которую варю на газовой горелке прямо в торосах. Такое уловистое утро дарит ощущение слияния с зимней стихией и подчёркивает точность каждой микро-игры мормышки.