Антон ВладимировичЧетырнадцатый сезон подряд я открываю декабрь разведкой густеры. Рыба причудливо комбинирует стайность и ленивое одиночество, заставляя каждый раз перебирать сценарии поиска. Мерцание её серебра на льду до сих пор заводит кровь сильнее любого энергетика.
Крепкий лёд — первая гарантия
Лёд толщиной меньше двенадцати сантиметров сразу исключаю: хрупкая «сахарка» с характерным потреском выдаёт опасность. При температуре ниже –10 °C бью лунки шнековым Mora 130 — чистый рез шагая от уреза к глубине, удерживая линию поперёк руслового свала. Густера зимует у крутого уступа, поэтому ключ — найти точку, где эхолот показывает ступень не круче сорока пяти градусов. Подлёдная камера фиксирует характерные вспышки мелкой чешуи — верный сигнал.
Снасти на столе — эклектика двадцати лет экспериментов. Углепластиковая «балалайка» весом пять граммов, мононить 0,06 мм, тульская «муравейка» с золотистым жалом. На кивке из лавсана у меня двойная прорезь: верхняя для ветреного дня, нижняя — для штиля, чтобы исключить «ложняк» (фальшпоклёвку).
Тишина вокруг лунки
Густера реагирует на акустику льда почти как сиг: шаги, вибрация ледобура, удар о край лунки. Поэтому сверлю сразу шесть-семь отверстий, ухожу на пятьдесят метров, разогреваю мотыля в кармане куртки, жду пятнадцать минут. Возвращаюсь — подлёдный мутный шлейф оседает, рыба возвращается.
Прикормка — квартира для стаи. Беру панировочные сухари, молотые семена конопли и «землю шкафки» (чернозём с позднеосеннего кротового бугра, почти без запаха). Шар величиной с грецкий орех насыщаю мотылём-сеголетком, обжимаю, чтобы он тонул не быстрее трёх секунд. Такой шар разрушается слоями, создавая «перхоть» (шлейф частиц), удерживающую рыбу под лункой.
Насадка и подача
Отдаю предпочтение двойной «бутербродке»: два длинных мотыля и сверху личинка огнёвки. Личинка выделяет пахучий лейкутин, переключающий густеру с пассивности на агрессию. Проводка чередует микроподброс на три сантиметра и заморозку кивка на десять секунд. На паузе поклёвка похожа на электрический щелчок — кивок просаживается, будто его обрубили.
Засечка рыбы короткая, кистевая, подсачек не нужен, густера редко превышает двести граммов. Важнее вывести без дриблинга: тонкая леска не терпит рывков. Несколько лет назад ввёл в работу термин «шпилька» — момент, когда рыба тянет ровно вниз без дрожи. В такие секунды мгновенно поднимаю хлыст вертикально, что исключает обрез скобелем (острым краем льда).
Лёгкий флёр предрассветной тьмы часто даёт лучший выход, особенно при давлении 745–750 мм рт. ст. Во второй половине дня рыба уходит под русло, я смещаюсь, оставляя маркер-флажок у первой серии лунок, и завершаю охоту, когда солнце касается крон.
Зимний трофей — не трофей по весу, а по сложности кода, который удалось вскрыть. Густера учит терпению, математике водоёма и поэтике хруста льда под сапогами. Ловя её, каждый раз будто подписываю новый договор с зимой — ровный, честный, звенящий.