Антон ВладимировичЯ прихожу к реке за час до рассвета, когда берег ещё скован твердью льда, а кромка уже посверкивает россыпью инея. Мертвая плотва держится ближе к русловым приямкам, чувствуя потепление воды и предстоящий ход. Рыба подвижная, капризная, но предсказуема при верном чтении рельефа.
Предрассветные ориентиры
Для поиска я пользуюсь гейселером — самодельным эхолотом-шумовиком: свинцовая капля, обтянутая латунью, отбивает дно и передаёт вибрацию по леске. Звук в перчатке подсказывает мягкий ил, ракушечник либо песок. Плотва предпочитает уплотнённый песчаник с пятнами муляки, где поднимается первая диатомовая пленка. Лунки сверлю веером, задавая угол в 15 °, чтобы луч солнца проходил через каждую в разное время и не пугал стаю. Расстояние между лунками — длина лыжной палки: так удочки не мешают друг другу, а соседняя лунка служит резервом при смене глубины. После бурения шнека я вставляю в каждое отверстие кружок-«очипок» из пены, снижающий шум и обледенение.
Снасть на грани невидимости
Марте нравится лёгкий «паутинник». Я мотаю основную леску 0,06 мм из флюоресценте-капронита, сидящий в ультрафиолете, но прозрачный в видимом спектре. Поводок — мононить 0,04 мм длиной ладони, креплю его узлом «паломар-обратка», за счёт которого смена крючка идёт без перевязки. Крючок №18 отогнут на пять градусов, жало подточено напильником-бархаткой. Поплавок не нужен: поклёвка читается через кивок-пастух из нутеллы (водоросль, высушенная и пропитанная смолой). Груз — «оливка-гирлянда»: три дробинки, скользящие на отрезке гитарной струны, при подсечке груз отходит вверх, освобождая поводок.
Кормоввой «снегопад»
Прикорм готовлю дома. Сухая основа — панировочный сухарь, молотый лёд и толокно. На реке смесь высыпаю в сито-турник и трясу прямо через лунку: частицы опускаются подобно снегу, не создавая облака. Дополнительный раздражитель — порошок глюкозы и перловка, прокрашенная шафраном. Стойко реагирует на блеск крупинок, а глюкоза повышает осмотический градиент воды вокруг корма, заставляя плотву удерживаться в пятне. Насадка простая: мотыль «чёлкой» из трёх личинок, либо личинка репейной моли. При пасмурье ставлю «нимфу» из павлиньего пера: подвижная мушка имитирует коретру.
Поведение рыбы контролирую по холодному лучу Low-CHIRP 83 кГц: плотвичья стая отображается продолговатым пятном с густой кромкой. При отрыве приманки от дна на 10 см стая поднимается ступеньками. Подсечку делаю умеренно, разворачивая кисть и не отрывая локоть от бока. Вываживание через лунку диаметром 110 мм провожу «венгеркой» — леска наматывается на ладонь восьмёркой, исключая петли.
Финиш ловли ознаменован спадом давления или ярким бликом солнца, пробивающим облака. Я закрываю каждую лунку чешуйчатой крошкой льда, чтобы зимний окунь не обнаружил корм и не распугал остатки стаи. Трофейная плотва отправляется в ящик-термос с морской солью: так мясо остаётся упругим, а слизь не высыхает.
Под мартовским солнцем лёд звучит водяными фортепьянными клавишами. Я забираю шнек, сворачиваю палатку и ухожу, оставляя за спиной росчерки корыстов, словно нотный стан утренней симфонии.