Антон ВладимировичСвет серого рассвета скользнул по глиняной плоскости русла, когда я вышел к прямому участку малой реки. Длина коридора около двенадцати сотен метров, ширина шагов тридцать, глубина разнотональна — от полуметра у тростника до пары метров в середине. Течение спокойное, но плотное, словно пояс из свинца, скрытый под шелковой поверхностью.
Иной рыболов обходит подобные отрезки, полагая их пустынными. Я же давно убедился: глинозёмная равнина хранит сюрпризы не хуже ям и перекатов. Ключ — понимание микрорельефа, микротермии и нравов рыбьего населения.
Рельеф и поток
Глина под прессом течения образует стенки, напоминающие миниатюрные эрозионные ступени — кутсы. На курсах задерживаются плюмажи взвеси из детрита. Окунь, язь и плотва пасутся там, как табун на сочной луговине. Легкая подошва (тонкая линза песка между слоями глины) служит ориентиром: где подошва шире ладони, там корм закручивается водоворотами.
Извне русло кажется прямой линией, внутри же энергия струи создаёт многослойную картину. Линейная скорость воды у дна меньше поверхности. Данный градиент привлекает судака, любящего стоять головой против слабого микропотока, дожидаясь, пока мальки попадут в микроламинары.
Платообразные куски глины порой откалываются, формируя шахтообразные убежища. Термин ихтиологов — каверны шверма. В таких норах живёт налим, ночью он выползает под баллистической лунной дорожкой и хватает добычу без лишних жестов.
Любой бросовый предмет, мелкая коряга или кирпич, быстро вмуровывается в глину. Возникает турбулентная тень, заметная на эхолоте как серебристое перо. Там предусмотрительно прудерживается голавль, особенно в августе, когда уровень падает.
Выбор снасти
Для разведки я беру «кольт» — лёгкий спиннинг с чувствительной вклейкой, тест до семи граммов. Катушка безынерционная, размер 2000, шнур восьмижильный диаметром 0,06. Шнур под глиной не путается, а натяжение ощущается словно вибрация струны в виолончели.
Оснастка — джиг-риг с разнесением на десять сантиметров. Груз в форме палочки проникает в глину, создавая муть-факел. Силикон двенадцать миллиметров пурпурного оттенка имитирует ручейника. Рыба реагирует на облако и слабое тремоло хвоста.
Когда вода прозрачна, заменяю груз на вольфрамовую чушку с огранкой «хатчет» (топорик). Она звенит о дно, привлекая хищника акустикой. Эффект напоминает хрусталик колокольчика на морозе — звон плотный, но недолгий.
Тактика проводки
Проводку делаю веером: первый заброс под противоположный берег, последний почти под ноги. Шаг между секторами пять градусов. Так создаётся эхолокационная карта в голове, где я отмечаю микрономера концов коряжек.
При касании груз зарывается, счёт «раз-два-три», лёгкий твич, пауза две секунды. Если поклёвки нет, поднимаю кончик на тридцать сантиметров, вытаскиваю снасть, меняю угол. Хищник клюёт нередко уже на втором сбое ритма.
В полдень, когда солнце прожигает глину до кирпичного оттенка, включаю подход «шайба». Металлическая блёсна-таблетка забрасывается вверх по струе, опускается, срывается на бок, вспыхивает, как ламель на хвосте селезня. Такого мигания хватает, язь срывается с места.
Мелководный кусок у кустов просматриваю нахлыстом. Легчайшая нимфа из CDC-пера опускается плавновно, напоминая лист тополя. Плотва втягивает мушку без всплеска, индикация поклёвки — дрожание указательного пальца на курке шнура.
Глинистое дно меняет pH, выделяет ионы железа. Прибор-кондуктометр показывает 420 мкС/см. Привычный карбонатный грунт имеет значения ниже. Повышенная электропроводность усиливает двигательную активность ерша и синца. Я держу в памяти нюанс при выборе приманки: проводящие воды гасят высокочастотные колебания, а низкое гудение виброхвоста остаётся слышимым.
К середине августа стенообразный шлейф ракушечника обрастает цирипедиами — слуховыми цикадами подводного мира. Копошение микроорганизмов поднимает колонку газа, на эхолоте пузырьки рисуют пики. Я ориентируюсь по ним, как лоцман по маякам, и бросаю приманку чуть ниже по течению.
Охотничий аспект
Во время рыбалки держу поблизости гладкоствольное ружьё 12 калибра с пулевыми патронами Brenneke. Перемещаюсь по кромке, ищу следы нутрии. К потемневшей глине липнут отпечатки лап, похожие на пятиконечные звёзды. Если зверь прорвёт к засаженным лентам кукурузы, фермер соседа останется без урожая. Потому стрельба допускается, лицензия оформлена заранее.
Шум выстрела никак не пугает рыбу. Прямой участок акустически открыт: удар звука уходит вверх по коридору и гаснет, словно хлопок в длинной трубе органа. Поклёвки возобновляются через минуту.
На биваке сушу пойманного голавля на прутьях из ивы. Глина аптекарски чистая, при контактном копчении она запекает рыбу до янтарного оттенка. Вкусовая нота напоминает старый солодовый виски с оттенком торфа.
От прямого глинистого сегмента я возвращаюсь к машине, рюкзак встряхивает плечо рыбьими хвостами и массивом наблюдений. Река никогда не повторяет узор, даже если поворот отсутствует. Каждая трещина дна звучит собственной симфонией, и тому, кто слушает, скучно не бывает.