Антон ВладимировичРанний туман ложится на кряжистые коряги, когда гружу рюкзак в старую лодку. Двигатель хранит молчание, гребу длиннолистым веслом, лопасть шуршит, пугая лишь спящих куликов. Впереди — безымянная протока с умеренным течением и карстовыми промоинами вдоль берега. Карта глубин выписана у меня в памяти, каждое русло прожито прошлогодними выходами.
Одиночный маршрут дисциплинирует: каждая оплошность обратится долгим походным уроком. Парашютный якорь, термопак, аптечка лежат сверху — нужное сначала берёт глаза, затем руки.
Снаряжение без излишеств
Забрасываю в основу раскладку весом не выше пятнадцати килограммов: ультралайтовый спиннинг длиной 198 см, катушка серии 2500, шнур №0,6 по японской классификации. Люблю флуоресцентный шок-лидер, ночью он угадывается на ощупь. В коробке — воблеры минноу с отрицательной плавучестью, мягкие нимфы и твистеры, петли разнотипных карабинов. Сараскинский пакрафт, сложенный гармошкой, экономит место, мелкие порезы латают клеем с частицами каучука, застывающими за сорок секунд.
Среди аксессуаров держу пуансон (остроконечный пробойник) для пробивания льда: в народе инструмент зовут «собачий клык». При малой температуре металл не хрупнет: легированием добавлен ниобий. Для финального извлечения крючка использую экстрактор типа «Книга», он фиксирует цевьё без повреждения жабер.
Тактика дневного лова
Первая точка — слияние протоки и старицы. Вода там образует ламинарный язычок, по краям вихревая блесна поднимает пузырящуюся кладь. Делаю веерную серию забросов, начиная с ближней границы, каждый шаг смещая сектор на пятнадцать градусов. Леска ложитсяится плавно, без «бороды», благодаря ровной оси шпули, проточенной токарем-любителем.
Хищник в пасмурное утро ленив, но я улавливаю еле слышный плюх под нависшим вязом. Меняю приманку на суспендер с шариками отгрузки, которые при потяжке звучат, как сухой клинглер. На шестом обороте катушки ощущаю короткий толчок, подсекаю и вывожу щуку массой около двух килограммов. Брызги летят, как ртуть в полумраке, а нержавеющий подсачек принимает рыбу без лишней драмы.
Отпускать пойманную красавицу привычнее, чем забирать: сохраняю популяцию, получаю достойный реванш в будущем сезоне.
Ближе к полудню нагретый воздух поднимает облако мошки. Добавляю к тактике дроп-шот, опуская приманку точно в облако малька. Спустя три цикла помпы выхожу на плато клёва окуня, стайка стремительно берёт силиконовую бормотуху цвета талька.
Ночная стоянка
Сумерки опускаются, пускаю жёлтый китайский фонарь на коротком поводе — свет расстилается по воде, притягивая раков-двойников. Брезентовый тент ставлю низко, чтобы ветровая тень закрыла огонь. Дрова собираю у подножия кручи: сосновая полу смола горит тихо, отдавая аромат кедрового масла.
В котелке шуршит уха из пары окуней. Добавляю пасту мисо для глубины вкуса — японцы называют ход «фусо-мори». Пойманную щуку засолю в вакуумном пакете, уплотню льдом из прибрежной наледи.
Звёзды вспыхивают, словно лампады в старом храме. Сижу на складывающемся кресле, слушаю покрякивание гагары. В такие часы понимаю: рыбалка лишь повод для диалога с рекой. Снасти отдыхают, пульс замедляется, а сознание разворачивается, как мокрое полотнище на ветре.
Перед рассветом пподнимаюсь, ломаю лагерь без шума. Ледяные бахромы на весле звенят, словно кости тамбурина. Выхожу к лагерной машине, полный свежих планов и благодарный за встречу с водой.