Антон ВладимировичЯ встречаю первые лучи летнего солнца на пологом берегу средней Волги. Чуть выше по течению отсветы струи рисуют на воде кикс, а в моих руках алюминиевый садок словно чистый холст, ждущий бронзовых мазков лещовой чешуи.
Июнь нагревает русло до шестнадцати–семнадцати градусов, лещ выходит из тихих ям к прибрежной бровке. Хлебные ароматы пыльной травы висят в воздухе, каждая поклёвка до дрожи неожиданна и цена.
Дыхание реки
Лещ чувствителен к кислородному режиму. Перед грозой давление падает, течение оживает, и серебристый гурман предпочитает галечно-песчаный склон, где струя складывается в ламинарную лису. В такие часы кормлю точку часто, но умеренно, создавая вертикальный факел частиц, названный фидеристами амфитеной: облако, удерживающее рыбу на горизонте, не пугая.
На глубине четырёх метров термоклин ещё слаб, зато хлорофилловая взвесь уже окрашивает воду в изумруд. Избыток фитопланктона гасит электрический блеск крючка, поэтому выбираю чёрный номер 12 с тонким жалом окайя. Поводок флюорокарбоновый 0,1-0,11, длиной ладонь и два поперечных пальца.
Секреты прикормки
Базу смеси собираю из прожаренного жмыха, бисквитной крошки и микро-пеллетса диаметром два миллиметра. Для акцентного шлейфа добавляю ферментированный кориандр и стебель пастернака, высушенный до ломкости: эфиры создают «шумовой фон», который лещ считывает боковой линией.
Прикормочный шар формирую ладонью, затем обжимаю пальцами, достигая консистенции «пластилин с трещиной». В воде шар раскроется за шесть–семь минут, оставив на дне пятно площадью с книгу-фолиант. Правильный звук удара об поверхностьерхность — глухой «плёх» — сигнал, что плотность рассчитана верно.
Тонкости проводки
Использую пикер до шестидесяти граммов и кормушку-«двойник» массой двадцать восемь граммов, прижатую к дну резиновыми усами. После заброса считаю до четырёх, подматываю четверть катушки, натягиваю шнур, превращая вершинку в чувствительный пружинный стигмометр: даже дыхание рыбы фиксируется микро-отклонением.
Классическая поклёвка — три чётких удара, затем амплитудный прогиб. В этот миг поднимаю вершинку на тридцать градусов, делаю короткую подсечку, заданную фирэтором. Лещ откатывается в струю, пробует упереться боком. Пониженная фрикционная сила оси катушки спасает поводок. Вода дрожит, всплеск пахнет огурцом — запах серебристой слизи.
Вываживаю долгим полукругом, держу бланк вертикально, вывожу рыбу в сачок под гравитацией её же тела. Бронзовый блин кормовой Волги ложится на алюминиевую решётку — трофей, достойный июньского рассвета. Через минуту взвешиваю: семьсот сорок граммов. Лещ идёт в садок, а река шепчет новые истории.