Антон ВладимировичЗимняя краснопёрка капризна. Я не раз наблюдал, как стая разворачивается при едва ощутимом скачке давления и прекращает клевать. Рыба ценит насыщенный кислородом горизонт, где подмерзшие водоросли качаются, словно зелёные флюгеры. При глубине до двух метров она берёт выше дна, на русловых каналах — строго у грунта. Разобраться помогает эхолот либо старый метод: шаг за шагом оббуривать акваторию, отмечая лунок с мутью после подъёма мормышки. Там песок ещё не спрессовался, значит, корм искала именно краснопёрка.
Подлёдная разведка
Беру ледобур диаметром сто миллиметров: узкое отверстие меньше травмирует рыбу, а звук от бурения уходит глубже. Каждая лунка маркируется щепкой, чтобы позже видеть рисунок поля. Между ними держу восемь-десять шагов — стая перемещается пятачками, шире сетку делать бессмысленно. Первую проверку выполняю тонкой вольфрамовой «каплей» 0,2 г: вес не сбивает игру, крючок No18 цепляет губу без разрывов. Леску применяю флюоресцентную 0,06 мм — она почти исчезает в воде, но хорошо читается на снегу. При опускании придерживаю катушку пальцем, считая секунды до касания дна. Разница даже в две секунды подскажет перепад рельефа.
Снаряжение без лишнего
Основная удочка у меня всегда на корематической трещотке — это барабан с микрозубьями, исключающими самопроизвольный сход витков. Такая конструкция снимает проблему «бороды» при отрицательной температуре. Кивок лавсановый, длиной шесть сантиметров, с красным сигнальным шариком на кончике. Перо слабого павлина, надетое на корпус мормышки, создаёт колебания низкой частоты, краснопёрка реагирует именно на них. Заменитель крови — экстракт гемоглобина в глицерине — добавляется в мотыль за пятнадцать минут до рыбалки. Запах доходит до рецепторов рыбы быстрее, чем аминокислотные дипы. Прикорм формирую из сухарей с мелкомолотым вьюном: животный компонент привязывает хищный инстинкт краснопёрки, заставляя брать насадку увереннее. Кормушку отпускаю на штык выше дна, делаю резкий хлопок — облако пыли маскирует оснастку.
Тактика поклёвки
Первый цикл игры — короткие дрожания кистью длиной по три секунды, после чего мормышка замирает. Если поклёвки нет, переход к плавному подъёму на пять-семь сантиметров с одновременным сбиванием ритма воздействует сильнее. Краснопёрка клюёт «вразвалочку»: поклёвка выглядит как мягкий подъём кивка. Подсечку делаю лёгким щелчком запястья, рыбу вытаскиваю без багорика — тонкая губа рвётся от лишнего усилия. Попытка форсировать вываживание приводит к сходу, особенно при ветровой трясучке льда. Прижимая локти к корпусу, гашу паразитные колебания и чувствую даже самый осторожный «поцелуй».
Завершаю сессию, когда активность снижается до одной поклёвки за десять минут. Оставлять насадку в пустой лунке бессмысленно: стая ушла. Переставляюсь на пять метров, бурю, прикармливаю — цикл повторяется. При морозе сильнее пятнадцати градусов лёд вокруг лунки моментально обрастает крохотными «хризолитами». Убираю их тупым ножом: кромка без хруста меньше пугает рыбу. На закуску держу в рюкзаке ладанку с камфорой, тление под тулупом прогревает руки и одновременно перебивает запах бензина от бура.
Жирный серебристый бок краснопёрки сверкает даже сквозь тусклый лёд, напоминая о полярной заре. Прыжок сердца случается каждый раз, когда очередная ладошечная красотка покидает тёмную глубину — ради таких мгновений и прохожу десятки лунок.