Антон ВладимировичСентябрь встречает меня прохладным туманом, запахом увядающего камыша и лёгкой зимой в пальцах, когда мокрая плетёнка режет их при забросе. На первой зорьке вода ещё хранит летнюю мягкость, однако поверхностная плёнка уже пронизана свежими струями. Именно такой контраст заводит густеру — серебристую гостью тихих заливов — сильнее, чем августовская парилка. Рыба кружит у кромки термоклина, берёт активнее днём, чем рассветом, и реагирует на мельчайшие перемены прикормочного шлейфа.
Сентябрьский характер густеры
Снизу подъём тёмной донной воды, сверху приток кислорода — тандем, который расшевеливает её стаи. Я ищу рыбу на участках с глинистым илистым субстратом, где коряги залегают под углом, образуя «пивниццы» — карманообразные углубления, защищённые от течения. Густера любит там зависать, подбирая детрит и мигрирующий зоопланктон. Громыхание кормушки всякий раз даёт облако мути, и рыба втягивается в точку быстрее, если добавить в смесь шрот конопли: при дроблении семян выделяется эфир, раздражающий орган обоняния — раскутанную полость между жаберными крышками. Подсечка требуется мягкая: у густеры губа тоньше, чем у леща, а в прохладной воде ткани становятся ещё хрупче.
Снасти без излишеств
Фидер длиной 3,3–3,6 м с тестом 40–80 г закрывает все задачи. Бланк среднего строя сглаживает рывок, позволяя форгрипу не резать пальцы при уверенной подсечке. Леска — плетёнка 0,08 мм, шок-лидер из флюорокарбона 0,22 мм защитит от ракушечника. Пользуюсь инлайн-монтажом «пьяный фидер»: груз-оливка свободно скользит по вставке из монофила, смягчая контакты при поклёвке, а короткий поводок 60 см выводит приманку на границу мути. Крючок № 14 с форелиным загибом держит мотыля пучком без разрывов. Маркерным грузом проверяю донный рельеф, добиваясь, чтобы кормушка ложилась на свал у отметки 3–3,5 м, глубже температура падает резче, и рыба уходит к руслу лишь при затяжных антициклонах.
Наживки, что не подведут
Мотыль — осенний император, однако капризная густера быстро насыщается. Добавляю к пучку один резаный костер, создавая контраст цвета и текстуры. В тихую погоду работает «бутерброд» из мотылей и личинки звонца: цитрал, присутствующий в хитиновом панцире звонца, усиливает след запаха. В мутной воде помогает опарыш, посыпанный куркумой, куркумин задаёт пряный шлейф, хорошо различимый жаберной хемолокацией. При холодном ветре перевожу снасть на аэро-пенку: кусочек вспененного ЭВА, пропитанный диплом с бетаином, приподнимает крючок на 3 см от грунта. Это приём, заимствованный у карпятников, но густера кладёт его в пасть с удивительной решимостью. Прикормочную смесь держу на базе панировочных сухарей с добавкой сухого бентонита — минерал утяжеляет шары, замедляя распад и удлиняя кормовой шлейф.
Вторая декада месяца приносит лунный прилив, давление скачет рывками. В такие дни выручают ароматические активаторы с изовалериановой кислотой: резкий сырный дух перебивает фоновую апатию рыбы. Ароматика вносятся точечно — по 3–4 мл на килограмм смеси, иначе возникает «масляный замок», и подъёмная струя гаснет. Поклёвка густеры узнаётся по короткому сдвоенному тычку, после которого квивертип вибрирует, будто палец пробует струну контрабаса. На подсечке важно не спешить: перекрестное направление поклёвки указывает, что рыба ещё втягивает приманку.
Сентябрь дарит последние погожие вечера, когда отражение луны ложится на воду, словно серебряная чешуя. В такие часы густера кормится у самой линии камыша. Перебирая поводки, запахи и глубину, нахожу баланс, при котором рыба входит в азарт и шевелит плавниками, похожими на маленькие веера. Мои дневники хранят множество осенних зарисовок, однако каждая сессия приносит новый штрих. Марева костра, сосновая смола на пальцах, тихий скрип катушки — всё сливается в музыку, которой не научишься по книгам.