Антон ВладимировичЯ люблю переход на речную отмель, когда небо уже напиталось звёздной пылью, а шум дневных лодок стих. Хищник под поверхностью начинает патруль, и каждая всплеснувшая уклейка звучит как колокол. Часа после заката вполне достаточно для адаптации глаз, мозг перестраивается на чёрно-белую картинку, где заметен малейший серый блик спиннинга. Именно тогда искусственная приманка действует на хищника, как огонёк на мотылька.
Я принимаю во внимание фотопический порог — границу, при которой конусы сетчатки у человека уступают палочкам. Под водой аналогичный процесс идёт у судака и щуки: палочки с родопсином остаются активны чуть дольше, чем у мирных видов. Значит, контраст и вибрация станут главными раздражителями, цвет отходит на второй план. Частоту колебаний воблера оцениваю не ушами, а пальцами через плетёнку, этот «эхо-телеграф» передаёт ритм прямо в кисть.
Глубокая тишина
Тихий берег бесценен. Камень на камень в обуви — и метр вокруг превращается в зону риска: судак тут же уводит стаю в яму. Поэтому передвигаться лучше мягкой подошвой, палку ставлю не концом вниз, а боковой гранью. Ветер глушит шаги, поэтому лёгкий бриз даже приветствую. Прибрежные кусты подрезаю заранее днём, чтобы ночью не зацепить петлю плетёнкой.
Для спонтанных всплесков беру удилище средней жёсткости 2,4 м. Слишком длинная палка выдаст лишний рычаг и замедлит подсечку, короткая не даст нужной дистанции. Плетёнка 0,12 мм с пропиткой PPF не хрустит в кольцах, а флюорокарбоновый поводок 0,4 мм не отсвечивает. Фурнитура чёрная — полуматовые застёжки убирают блики. Опыт подсказал, что никелевые заводыдные кольца издалека выглядят как микроискра под луной, окунь такие вещи запоминает мгновенно.
Свет и тень
С освещением важна дозировка. Белый фонарь включаю только при вязке узла, для проверки приманки хватает красного диода — длина волны 630 нм не пугает рыбу и не сбивает личную световую адаптацию. Любимый аксессуар — ампула «светляк» на тюльпан: химолюминофор горит мягко, и вершинка читается силой периферийного зрения.
В коробке ночного набора всего пять форм. Первой идёт минноу с шумовой капсулой, шарики внутри дают тембральный звук 300–600 Гц, совпадающий с чувствительным диапазоном боковой линии. Вторая — медленный крэнк с высоким профилем: силуэт похож на плотвицу, и на фоне луны такой «блин» заметен ещё до вибрации. Третья позиция — поверхностный проп-бейт, лопасти разбрызгивают воду, создавая аква-стробоскоп. Четвёртая — классический виброхвост на оффсетнике, когда трава лезет до самой глади. Пятую роль держит вращающаяся блесна № 3 с латунной чашечкой, окрашенной «вороным» лаком, отражение слабое, но звуковая дорожка от лепестка стабильно собирает судака на бровке.
Цвет выбираю контрастный к небу. При полной луне — матовый чёрный, при облачном покрове — флуоресцентный жёлто-зелёный. Фосфорную фрагментацию наношу тонкой кистью вдоль спины приманки, такие полосы вспыхивают раз в несколько секунд, когда воблер кувырнёт бок.
Проводка выглядит медленнее, чем днём. Длинная пауза между твичами создаёт акустический шлейф, а рыба подходит уже на звук. Для контроля скорости использую счёт сердца: четыре удара — короткий рывок, два вдоха — тишина. Такой метроном дисциплинирует, избавляя от суеты.
Поведение снасти
Контакт с рыбой ночью ощущается почти мистически: сначала пустая тяжесть на кончике, потом будто резина натянулась. У судака поклёвка бесшумная, щука бьёт «по костям». Подсечку совершает само запястье, бессознательно, потому что рефлекс уже вшит двадцатью сезонами. Важный приём — держать бланк ниже горизонта, тогда шнур ложится на воду и поглощает часть удара, страхуя от схода.
Вываживание по принципу «тяну-отпускаю» держится на равновесии: натяжение ровное, бланк гасит свечи рыбы, фрикцион поддаёт ровно столько, чтобы крючок не порвал губу. В темноте рыба сильно упирается у берега, боится бермовой полосы. Тут работает акустическое подманивание: пятка сапога шуршит по гальке, создавая дрожание, судак реагирует и делает финальный бросок, после чего идёт на поверхность, где его ловлю подсачеком с широкими ячейками.
Крючки веду в порядок после каждого выхода. Стробоскоп налобника выявляет микро-заусенцы на жале, подпиливаю мелкой надфилю вручную. Влажность двигает ржавчину быстрее, чем солнечный день, поэтому покрываю металл тонким слоем вазелинового масла с тефлоном, остатки вытираю ветошью.
Безопасность равноценна трофею. На поясе висит «слинг-пояс», препятствующий заливу забродного костюма. Жилет-PFD спасает при соскальзывании с глины. Хлыст телескопического спасконца длиной пять метров лежит в чехле у уреза воды: река любит сюрпризы.
Этикет ночного берега прост. Металлические колокольчики доносчикам оставляю днём, ночью они звучат, как пожарная тревога. Разделка рыбы у кромки не приветствуется: хищнику достаточно одного аромата крови, чтобы раскулачить место на неделю. При вываживании сомов работаю барблесс-крючками, отпускаю их без лишней фотосессии, жирный усатый друг в тёмной воде восстанавливается быстрее, чем при вспышках камеры.
Каждый выход заканчиваю выключенным фонарём, оглядывая зеркало реки. Тишина возвращается сразу, словно кто-то накрыл реку бархатом. Спиннинг, флюор, шумовой минноу — скромные посредники между мной и таинственной жизнью под лунной дорогой. А там, в глубине, хищник уже хранит память о моём ритме, чтобы через ночь снова попытаться перехитрить звук и тень.