Антон ВладимировичПервый раз спускаюсь по глинистому откосу ещё при ледоходе. Вода пахнет перегнойным дымом, в ушах звенит от прохлады. Тёмный клин плотвы держится в прибрежной полосе, прижимается к обратному течению, где прошлогодний рогоз образует узкий карман. Лёд ушёл, и стая ищет участки со слабым рефлексом, чтобы набрать сил перед икромётом. Иногда спины мелькают, словно блёстки в чёрной патоке.
Снасть без лишнего хруста
Удилище беру 4,3-метровое, стеклопластиковое, с гибкой вершиной. Компоненты просты: лёгкий штекер, прищепка-пробка, мононить 0,12, скользящий поплавок три грамма, двойная дробинка кильватерная — пара грузил, расставленных для стабилизации. Поводок короче ладони, крючок №16, жало чуть отогнуто наружу. Прижим поплавка к антенне устраняет дребезг, рыба чутко ловит звук, возникающий при малейшем касании стопора о полую трубку. Делаю один контрольный заброс: если поплавок ложится боком, добавляю дробинку-штырь на базу отгрузки. Диапазон глубин по этой схеме легко изменить, переставив стопор, что полезно при рывковом половодье.
Пища и ароматы
Прикормка ранней весной пахнет дымом и кислым хлебом. Сухари из горелого ячменя перетираю через сито два миллиметра. Затем иду классикой старых плотвиг. Семя тмина, щепоть кориандра, порошок перетёртой сушёной карасины: концентрат гваякола даёт древесный шлейф. Влажнение выполняю пальцами — капаю, не лью, пока смесь не собирается в рыхлый ком. Две крупинки гематита утяжеляют прикорм, а капля яблочного уксуса меняет рН, плотва предпочитает слабокислую зону. Аллелопатический фактор, возникающий от разложения болотного ситника, усиливает приток стаи. Шар сжимается ладонью, но раскалывается на глубине метра, оставляя шлейф, похожий на выдох старого самовара.
Динамика проводки
Проводка размерена. Забрасываю снасть вверх по течению под углом сорок пять градусов, даю поплавку войти в арку обратного потока и медленно отпускаю леску. Когда антенна чуть присядет, фиксирую момент паузой. Подсечка кистевая, резкая, но не размашистая: удилище держу параллельно воде, сглаживая рывок. Первая плотва тяжела — мышцы набиты икрой, давление на тонкую леску напоминает колкий удар рапиры. Вывожу рыбу кольцевым манёвром к подсачеку, не поднимая голову из воды, тогда стая остаётся спокойной.
Дальнейшие наблюдения
В половодье случается апноэ стаи: насыщение кислородом падает, и рыбы, словно подвешенные, застывают в толще. Лекарство простое — прикорм без глины, свободный от тяжелых частиц. Стоит мутному облаку подняться, и в стае начинается движение. В пике клёва плотва бьёт по мотылю, будто каблучком по стеклу. Ладони пропитываются жиром, аромат напоминает оладьи на костре. На закате отпускаю последнюю, придерживая хвост, словно лист вспухшей и вы. В пальцах дрожит серебро, а за спиной гудит перекат, будто громадный кузнечный мех.
Заключительная зарисовка
Уходя, оглядываюсь: в сумерках береговой кустарник похож на кружево вырезанного металла. На поверхности мелькает золотая пыльца — всплывает глиняный шлейф прикормки, смешанный с пыльцой ольхи. Впереди ещё неделя ледяных рассветов, потом стая поднимется выше по течению. Я завершаю охоту, оставляя в кармане только запах дыма и тихий звон колокольчика, который звучал над водой всего миг. Весна уже успела вдохнуть жизнь, и серебристые спины растворяются в гуле реки, словно ноты, вырванные из старой грампластинки.