Антон ВладимировичКаждый раз, когда струя среднего течения омывает щиколотки, я мысленно готовлюсь к встрече с голавлем: держу кисть свободной, катушку приотпущенной, взгляд скользит по зеркалу переката. Ленивый ритм воды обманывает новичка — вспышка на поверхности, удар, будто костяшкой, и я удерживаю рыбу, способную за миг отнять половину шнура. Голавль реагирует резче жереха, в короткой дуге удилища слышится хруст хрящей его пасти. Для меня такая схватка похожа на шахматную партию, где первая фигура падает ещё до приветствия.
Портрет хищника
Голавль — обладатель веретеновидного торпедообразного корпуса, усиленного миосептами, благодаря которым рыба стартует с места, словно выпущенная из рогатки. Плотная чешуя перекатывает солнечный луч, будто колчан блёсток. Расщеплённая хвостовая лопасть даёт импульс, сравнимый с ударом маятника Клаппера на старинных часах. Нёбо усеяно туберкулами — мелкими костными буграми, делающими хватку цепкой. В прозрачно-зелёной радужке виден золотистый ободок, помогающий различать контуры насекомых даже на фоне бликовой пленки.
Среда и кочёвки
Я замечал, что летом рыба стоит под срезами лоз, где вода черпает тень. В сумерках голавль уходит к каменистой гряде, где крошится корм: осколки ракушек, сбитый маль. Весной он поднимается выше по притокам, реагируя на биохимический сигнал талых вод. Осенью предпочитает ямы ниже порогов, где температура стабильнее, а данный микрослоy сохраняет кислород. Зимой в умеренных широтах активность почти гаснет, но на реках без шуги нередки короткие кормовые выходы при падении барического градиента.
Техника поимки
Главный инструментнт — ультралайтовый спиннинг 2,7 м с тестом 3–12 г. Бланк строя Extra-Fast позволяет мгновенно гасить свечу рыбы. Шнур РЕ 0.6 вместо монофила снимает парусность. Поводок из флюорокарбона 0,22 мм оберегает от среза об колкий ракушечник. Из воблеров лучший результат даёт крэнк с шумовой камерой, перекликающейся с биотремором жуков-плавунцов. На мелководье я ставлю давний фаворит — пилькер длиной мизинец, окрашенный под медяницу, в солнечный час он превращается в молекулярный мираж, который голавль атакует без раздумий. При ловле нахлыстом использую мушку «шершень» с рантами из крашеного рафии и редким шерстяным хэклом, пропитанным колофонским лаком: медленно тонет, копируя упавшего в воду джигита-осовика.
После поклёвки рыба идёт поперёк течения, стараясь вывести линии давления на максимум. Я опускаю кончик удилища в воду, перевожу нагрузку на комель, слушаю гроздь фрикциона. В пятьдесят метров от лодки голавль делает «пистолет» — кульбит с разворотом вокруг вертикальной оси, принимая направление вниз. Главное — тормозить шнур пальцем, сохраняя амортизацию вершинки, при прямой тяге крючок садится глубже в гортань, что повышает надёжность засечки. За подсачеком держу обушок вперёд, загоняю трофей головой, чтобы течение сложил плавники.
Мякоть зрелого голавля вяжущая, будто хлопчатобумажная нить, однако лёгкий маринад из ферментированного сока смородины избавляет от рыхлости. Я предпочитаю копчение на ольховой стружке, добавляя щепу ясеня: терпкий тон подчёркивает сладковатый аромат лосиного мускуса, которым пропитан подбрюшный жир. Отпускаю крупные экземпляры, оставляя популяции генетический запас резвости, мелкого забираю выборочно — так сберегается баланс между ресурсом и спортивным азартом.