Антон ВладимировичРанний март хрупок. Вода ещё пахнет льдом, берега шумят талой микроречкой, а карась уже скользит вдоль прогалов, высматривая тёплую мелководную линзу. Рыба немногословна, и любая резкая тень превращает её в статую. Поэтому весенний выезд напоминает шахматную партию, где каждая клетка доски влажная, прохладная и многослойная.
Пробуждение рыбы
Несколько градусов прогрева активизируют жаберный насос карася. Метаболизм ускоряется, но запасов жира осталось немного, поэтому корм он берёт эпизодами. Хищных всплесков не слышно — карась работает губами, втягивает и тут же выплёвывает волокнистые частички ила, вымывая личинок хирономид. Плавниками он поднимает облачко мутного «супа», затем возвращается к чистому пятну, словно гурман к дегустационной ложке.
Дневная миграция строится вокруг гряд «чистого» ила, больших как ладонь. Их видно через поляризационные линзы: молочно-серый фон усыпан бисером воздушных пузырьков. Чуть дальше начинается пёстрый подстил лисички — кучки прошлогоднего тростника, среди которых карась чувствует покой. Там я фиксирую кивок – раз в пять минут происходит сдвоенный тычок.
Снасти без суеты
Весенний трофей любит тишину монолески 0,09-0,1 мм. Использую флюор-монфио — гибрид монки и флюра, чей показатель преломления равен 1,42, в воде нить теряется, словно волосок полевки в снегу. Самый лёгкий поплавок — гусиное перо, огруженное дробиной № 10 на расстоянии ладони от крючка. Такая схема гасить гидродинамические удары, рыба воспринимает наживку как свободный корм.
Подсекать советую не плечом, а кистью. Угол подъёма удилища — четырнадцать градусов, иначе плоиное мясо губы разорвётся. Карась массой триста граммов превращается в летающего «блина», если удерживать бланк вертикально. Поэтому веду его в горизонте, позволяя компенсировать рывки демпфером «плетёнки пустоты» – так я называю полый участок шнура, намотанный перед шок-лидером.
Насадки и прикорм
Весной карась особенно ценит запах альдегидов, выделяющихся при ферментации. Я держу в термосе слегка кисловатый «киселёк»: распаренная перловка, сбитая молочной сывороткой. Порция в колпачке от жидкого аэрозоля добавляется в прикорм порционно — порыв ветра, плеск, шлейф. На крючке лежит бутерброд: два мотыльных кольца, между ними микрочастица пенопласта «Хамелеон-02». Она создаёт медленный подъём: наживка не всплывает, а парит в два миллиметра над илом, напоминая естественный корм.
Подкормочный шар сжимается ладонью по принципу «тихого ядра»: снаружи мелкая фракция земли, внутри влажная смесь жмыха и сухого корма для садковой форели. При падении шар разбирается слоями, не пугая рыбу шлепком. Полураспад длится пятнадцать минут, затем — новый шар, но меньшего размера.
Фазы клёва узнаю по напряжению воды. Внезапно зеркало над прикормом покрывается микро-волной, словно стекло поддули изнутри. Через десять секунд поплавок замирает, и наступает «дыхание шёлка» — пауза, во время которой сосредоточение должно быть алмазным. Леска рыскает, выполняя лёгкую синусоиду, в этот миг пальцы уже закольцованы вокруг бланка.
Финишное вываживание требует сачка с глубокой меш-сеткой. Карась входит носом, хвост ещё в воде, давление снимается, и рыба перестаёт биться. На берегу я вкладываю ему в жарубры струю свежего потока — старинный приём «оживления», после чего серебристый «монета» отправляется домой.
Весенний карась редко прощает ошибки, однако дарит рыболову уроки тактики, наблюдательности и тактильной дисциплины. Ради этих уроков я и возвращаюсь к кромке льда год за годом.