Антон ВладимировичИюль дарит самую продолжительную тёплую воду сезона, и сом выходит из данной тени к первой бровке почти сразу после заката. Я отмечаю всплески, похожие на глухие удары веслом, и по характерному «чавканью» точно понимаю: трофейный усатый патрулирует мелководье. Такие сигналы лучше любого эхолота — звук идёт сверху, глубина под ним обычно не превышает метра, а значит, приманку надо держать выше ракушечника.
Биология ночного гиганта
Температура на границе термоклина поднимается до 23 °C, обмен веществ ускоряется, и сом ищет белок. Ночью пищеварение у него замедляется, желудок работает как перистальтический мешок, поэтому рыба глотает крупные куски без жевания. Орган обоняния усилен в 15 000 раз по сравнению с карпом: достаточно микротрека крови, чтобы усатый нашёл наживку за несколько минут. На слух он ориентируется не менее точно. Латеральная линия регистрирует низкие частоты до 30 Гц, громкий стук грузила по камню отпугнёт хитруна на четверть часа. Я шлифую оливку мелкой наждачкой, довожу поверхность до состояния «морёного стекла» – контакт с гранитом выходит почти бесшумным.
В июле давление обычно стабильно, грозовой фронт держится не дольше трёх часов. При низкой облачности сом поднимается раньше, при ясном небе — позже. Лунный диск создаёт контровой свет, и хищник тянется к силуэтам, поэтому крупная тень от лодки играет роль заслона: рыба перестаёт видеть и начиная полагаться на нюх, подплывает практически под киль.
Оснастка без ложных узлов
Для реки средней величины беру тайменевый бланк 2,7 м, кастинг 140–200 г. Тест, на первый взгляд, избыточен, зато рывок тридцатипятки сомика гасится в первых полутора секундах, шок-нагрузка распределяется вдоль графитовых волокон. Катушка — мультипликатор с силовой парой 6,4:1, фторопластовая втулка внутри кликера убирает писк. Шнур восьми жил, разрыв 90 кг, цвет тёмно-сливовый: в мутной воде он сливается с бредом. Поводок витой, из кевларовой нити диаметром 1,2 мм, пропитан жидким фторсиликоном — такая пропитка снижает капиллярность, узел «грейпвайн» после суток вымачивания не пухнет.
Крючок — «анаконда» № 10/0: поддёв выгнут внутрь на 7 °, жало смещено к цевью. Усиленная заточка «нано-флейм» держит остроту два-три выезда без правки. Для живца применяю оснастку «австрийский двойник»: первый крючок в спинной плавник, второй — под носовую хрящевину, поводок входит посередине. Живец — пескарь ростом с ладонь, при диаметре 3 см у него выдержка кислорода выше, чем у карася, хвост бьёт чаще, раздражая хищника.
Для пахучей приманки я использую связку из «криворожки» — земляного червя длиной 20 см, — и пиявки Medicinalis. Пиявка держится на резиновой петле-стопера, червь нанизан гармошкой: плотная «борода» вибрирует, пиявка источает гирудин, запах уходит шлейфом до пятнадцати метров. Работает смесь крови крупного ряпушка и рыбьей печёнки: скорости разложения хватает на три часа, потом смесь размывается, планктон подъедает остатки, и запах исчезает.
Тактика тихого преследования
Ночь начинаю с дрифт-протяжки вдоль каменистой кромки. Электромотор выставляется на 0,6 узла, лодка идёт против течения: живец тянется под 45 °, эффект «полупассивного» твича получается сам. Радиус облова — двадцать метров вокруг борта, эхолот показывает гребёнку ракушечника, у меня там штриховка тянется ровной линией без выбросов. Важный сигнал — «воронка» на экране, означающая подрыв донного ила. Сом поднимается, и через секунду слышен «цок» во флюрокарбон: это голова рыбы ударяет поводок. Если подсечка сработала, сом уходит вниз, линия строит угол 80 °, фрикцион сбрасывает три метра за долю секунды.
При статичной ловле я ставлю якорь-кошку за заднюю закрутку, нос разворачивается по ветру, кормовой троллер подруливает. Снасти лежат под прямым углом, вершина опущена к воде. Индикатор поклёвки — «тиксет»: отрезок неона под силиконовым колпачком, через микротрещину выходит газ, создавая слабый шип — звук слышен, когда кончик перегружен. В тишине встречаю поклёвку быстрее, чем по люминесцентному колокольчику.
Вываживание длиннее пяти минут грозит закисанием молочной кислоты в мышцах рыбы, и сом теряет гликоген. Я предпочитаю силовой рывок в три подхода: первый — поднять голову, второй — развернуть рыбу, третий — завести в багор-коромысло. Губной хват захватывает нижнюю челюсть, багор под брюшную складку. При контакте с усами сом часто «заряжает» их вперёд, они жёсткие, словно нейлоновая струна, можно повредить кисть, перчатка «кевлар-лайм» спасает от порезов кожи. После короткой фотосессии трофей отпускаю: водородный пузырь в плавательном пузыре уходит за счёт давления, рыба уходит без шокового опрокидывания.
Этика ночного лова. Подсветка фонарём белого спектра бьёт прямо в сетчатку сома, зрачок не успевает сократиться, и рыба получает «серебряное пятно» — местный ожог фовеа. Поэтому работаю красным светом 630 нм, сом эту длину волны не воспринимает. Анкерный якорный шнур огибаю в пластиковом кожухе: металл по металлу на воде слышен за полкилометра и тревожит не только сома, но и соседние экипажи.
На реке с притоками яма-отстойник стоит сразу за мысом, там давление воды чуть ниже, течение завихряется, кислород ближе к нулю. Сом держится на границе ямы, где концентрация больше: туда я опускаю пучок червей на 20 см выше дна и держу пять минут — если шелеста в шнуре не услышал, ухожу. Июльская ночь коротка, время дороже бензина.
Короткое резюме. Живой звук, мягкий свет, шлифованное грузило, ударный поводок, запах крови и гирудина, безостановочный дрифт — и сом оказывается рядом. Вся остальная мишура лишь усложняет простую философию: тишина, точность, уважение к трофею.