Антон ВладимировичРанняя весна встречает рыбака ледяной водой и переменчивым давлением. Я прихожу к реке ещё в сумерках, пока берега пахнут прошлогодними листьями, а серебристые всплески едва просматриваются под зеркалом струи.
Поведение ранней весной
Плотва держится на границе талой и донной воды, словно мерцающий клинок, зависший в гуще течения. Хищники ещё вялые, крылатые насекомые не летают, поэтому красноглазка (так рыболовы зовут рыбу) перемещается небольшими стаями, останавливаясь над пятнами подмытого ила. Температура столба едва поднимается выше четырёх градусов, брюшко рыбы наполнено зимним мотылём, поэтому корм берётся осмотрительно.
Я ищу такие участки при помощи термометра-зонда и лёгкого тонущего маркера. Температурная разница в полградуса уже приносит поклёвку. На графике эхолота окунь отображается аорсиновыми дугами (так называют яркие широкие сигналы), а плотва — тесным облаком, напоминающим рассыпавшийся жемчуг.
Оснастки и насадки
Ловлю на штекер длиной тринадцать метров с резиновым амортизатором гибкости 0,8 мм. Леска 0,09 мм соединена узлом «паломар-пад» (комбинация «паломар» и полукровного узла) с поводком 0,07 мм. Поплавок формы «олива» массой 0,3 г грузится дробинками серии №12, разнесёнными ступенчато. На верхнюю часть антенны наношу каплю олеорезина, чтобы в холодной воде она оставалась яркой.
Основная насадка — мотыль «бутербродом» с белой личинкой кастера. Иногда подаю один-единственный мотыль, подсаженный крылом циклодоруса (редкий весенний рачок, размером с булавочную головку), привезённого в термоконтейнере. Такая добавка пахнет свежей тиной и провоцирует появлениепоклевку даже при штиле.
Прикормка состоит из панировочной крошки, жареной конопли и корицы. Смесь просеиваю через сито 2 мм, затем утяжеляю серой суглинкой. На килограмм смеси добавляю чайную ложку пумекалия (максимально мелкий перлит), который вспучивается и тянет частицы вверх, формируя шлейф. Мотыля вмешиваю уже на точке, чтобы он не закис.
Тактика холодной воды
Кормушку чашкой штекера, отправляя порцию в размер теннисного мяча. Жду три-четыре минуты, пока стая подойдёт, затем подаю тончайшую оснастку. Поклёвка выражается едва заметным дрожанием кончика антенны — «трепетом колибри», как я говорю ученикам. Подсечка короткая, кистевая, иначе губа рыбы рвётся.
Зимой кислорода мало, поэтому плотва устает при вываживании. Чтобы не терять трофеи, держу поводок под углом сорок пять градусов к поверхности и направляю рыбу вдоль линии, где течение слабее. Подсачек держу в воде, не поднимая кольца, — при таком приёме серебристая тень скользит в сетку без рывков.
Форсировать события рано. Я обновляю насадку после каждой второй поклёвки, очищаю крючок от слизи, пересыпаю мотыля снегом, чтобы он оставался живым. При финишной взвешке часто вижу, что масса улова достигает пяти килограммов, хотя соседние экипажи едва переваливают за килограмм. Разница рождается из мелочей: точная подача, выдержанная пауза, свежая насадка.
Вечер приносит последнюю серию уверенных поклёвок. Солнце садится, река покрывается полосками ртути. Я собираю снасти, оставляя берег таким же тихим, каким он встретил меня на рассвете. Серебристая плотва снова растворяется в глубине, сохраняя интригу до следующего визита.