Антон ВладимировичЯ ухожу подальше от шумного коряжника, где лещи-меликерты держат мрачный караул у ила. Подлёдный рассвет пахнет дымным обедом в термосе, эхолот молчит, но палец чувствует дрожь лески, словно нитку фонендоскопа. Подлещик берёт капризно, однако при точном ритме кивка «серебряные дощечки» выстраиваются в ведро одна за другой.
Когда выезжать
Коридор активности открывается сразу после стабилизации барографа. Первый удар бывает в пасмурный день при давлении 748–752 мм рт. ст. Я выхожу на лёд за час до розовения неба. Подлёдная камера показывает редкие пузырьки метана, это знак, что ил свежий, а термоклин — слабый. В глухих кусках водоёма кислородный клин тоньше бумажного листа, кивок там безмолвен.
Снасть без компромиссов
Удильник «каракатица» длиной ладонь, кивок лавсан 0,12 мм, зимняя леска 0,06 мм с флюрокарбоновым шок-лидером 0,08 мм. Петля «рапирная» вывешивает мормышку под прямым углом, что гасит паразитный дрейф. Использую «глинтвейновую» мормышку: капля вольфрама, окрашенная смесью киновари и корицы — аромат корицы проходит сквозь микродыру в лаке, создавая пряный шлейф. Крючок №18 Owner S-59 без бородки, жало прямое, 120° к цевью, шкурка окуня при подсечке разрывается чисто, без бахромы.
Техника игры
Начинаю с «пульса» — амплитуда 2 мм, частота 6 Гц, счёт «и-раз, и-два». Когда подлещик встаёт в шлейф прикормки, перехожу к «диффузии»: мормышка фиксирована, кивок дышит на фоне общего дрейфа льда. Через десять секунд — резкий подъём на 5 см, подлещик, привыкший к неподвижной добыче, хватает объект. Если поклёвка не произошла, работаю «атомным маятником»: плавное опусканее за 12 секунд, потом однократный микро-твич. Десять итераций — смена лунки.
Прикормочный нюанс
Сухой жмых, рубленый мотыль и порошок бентонита образуют шлейф, тяжелее воды. Пелоид бентонита шипит, высвобождая пузырьки, что имитируют подлёсочный поиск донной фауны. Закармливаю «шприцевой бомбой» — хирургический поршень на 20 мл с отверстием 2 мм, подвешенный на бечеве: груз спускается, опирается о дно, поршень выталкивает корм порцией, не «пылит» в толще.
Холод, тишина, запах
Лёд скрипит, словно сыродавилка. Я закрываю жерло лунки ковриком из пены — температура воды выше на 2 градуса, подлещик чутко реагирует на тепловой столб. Шум сапог гасится войлочными накладками — латинское слово «галошинг» давно укоренилось среди фанатов тишины.
Тактика перемещения
Пять лунок пробиваются спиралью с шагом 6 м. Батометр замеряет плотность ρ: на отметке 1,015 г/см³ начинает работать ил. Если плотность выше — кислород беднее, подлещик уходит. Точечная миграция стаи длится тридцать минут, затем угрюмая пауза. Я ухожу вдоль линии затонувшего русла, ставлю новые лунки через 25 м, перехватываю кочующий клин рыб.
Погодные метаморфозы
При резком «ободе» (-2 °С к рассвету) глухая тяга требует сверхмедленной игры. Подлещик в такие часы висит у дна как графитовый маятник, и ловится на «тап-стоп»: касание дна — секунда паузы — четыре миллиметра подъёма — замер. Подъёмник-кивок сгибается едва-едва, будто красная нить натянута между двумя колониями времени.
Фаунистические приколы
Иногда в лунку подгребает рачок бокоплав. Его появление — вестник скорой вечерней кормёжки. Подлещик следит за врачками, словно за прожекторами. Я не занимаюсь рачьей ловлей — отпускаю «парашютиков», довольствуясь их сигналом.
Кордовая диссекция трофея
Филетирую прямо на льду: кожа как папирус, нож идёт по фасциальной линии, брюшная плёнка чистая, без песка — знак, что подлещик поднялся выше донной мёрзлой плёнки и брал с пол-воды. Выпотрошенные пузырьки газа пахнут трубочником, что подтверждает диету стаи.
Вместо эпилога
Подлёдная охота на подлещика напоминает шахматную партию при полном молчании: лёд — доска, мормышка — ферзь, бур — ладья, а мой слух — единственный арбитр. Тишина звенит громче стучащих сапог, кивок рисует синусоиду надежды, а каждый серебристый брусок, дрожащий на леске, платит за паузу, толику терпения и точность руки.