Антон ВладимировичГустая ртутная заря встречает меня у притихшей протоки. Щучья спина, усыпанная болотной крапиной, вспарывает гладь, будто резец гравёра. Катушка выводится из спящего режима, шумящие шнуры расписывают воздух, воблер ныряет в подводный коридор. Хищница откликается коротким толчком, похожим на удар кайла по льдине. Так начинается ещё один день круглогодичной погони.
Щучье поведение диктуется фотопериодом, температурным градиентом и составом корма. Весной увеличивается кровоток, наружные жаберные дуги окрашиваются в бордовый, сигнализируя о предстоящем метании икры. Летом хищница уходит в термоклин, предпочитая 16–18 °C. Осенью режим питания превращается в калорийный марафон, помогающий пережить ледостав. Зимой мышечные ткани насыщаются гликогеном, что снижает минимальную рабочую температуру организма до четырёх градусов.
Моё базовое вооружение: лёгкое карбоновое удилище до 30 г, кастинговый мультипликатор с передаткой 7,3:1, восьмижильный шнур диаметром 0,12 мм, флюорокарбоновый лидер 0,45 мм. Жёсткий поводок, изготовленный из титана марки ВТ1-0, исключает срезания. В коробке живут джерк-бейты, миноу, «ратлины», «слаг» с пропиткой β-аланином, провоцирующим обонятельные рецепторы. Для льда использую «плоскодонную» жерлицу и сверло с ножами из быстрореза Р6М5 — металл дольше сохраняет рабочую кромку при минус пятнадцати.
Зимний период
Под толстым стеклом льда звук глохнет, а вибрация усиливается. Применяю компактный балансир с центром тяжести в хвосте. Он описывает «лепесток» — сдвоенную восьмёрку, способную разбудить вялую рыбу. Дунуть на лунку и услышать хруст инея — маленкий ритуал перед опусканием живца. У сибиряков для такой процедуры есть слово «кичёж» — проверка дыханием толщины льда. Трёхметровая флюорокарбоновая вставка, зажатая стопорами, фиксирует горизонт, где пасётся хищница. Кивок склоняется, флажок стреляет, и вместо звона будильника утро будет стрекот лески.
Весенний подъём
После схода льда вода пахнет мокрой листвой и сырым железом. Щука стоит вдоль залива, где разновозрастные камыши сгибаются под ветром, словно старый нотный стан. Пользуюсь суспендерами, окруженными вольфрамовой пастой. Пауза длится десять секунд — счёт веду по пульсации собственного сердца. Хищница берёт в момент, когда воблер висит, чуть дрожа, будто сучья перышко. На мелководье нередко работает «кастмач» — дальний заброс узкой блесны с грушевидным грузом, изобретённый ещё каспийскими промысловиками. Запрет на вылов маточной рыбы соблюдаю строго: после короткой схватки снимаю крючок экстрактором и отпускаю добычу, пока хвост ещё хлещет весенние брызги.
Летне-осенний калейдоскоп
Июль одаривает заливы ковром рдеста. Щуку поднимаю с помощью «поппера» с акустическими шариками из бериллиевой бронзы: металл даёт звонкий баритон, слышимый через мягкую растительность. В августе перехожу на «свимбейт» с сегментированным телом — приманка выгибается змейкой, подражая йёршу. В сентябре течения усиливаются, и в игре появляется «кросспланкинг» — диагональный сплав «кренка» через струю. Контрастные тени листопада маскируют моё присутствие, поэтому садки наполняются быстрее.
Октябрьские шторма ведут рыбу к бровкам глубже шести метров. Использую «джиг-риг» с гантельным грузом: такое оснащение падает вертикальней, чем классический «шар», а значит дольше находится в прикормочном слое. Перед ледоставом температура опускается, давление скачет, и хищница реагирует на ультрафиолетовое свечение. В ход идёт силикон, посыпанный редким пигментом «люминий-450» — порошок поглощает короткую волну и даёт сиреневый отблеск в мутной воде.
Заканчивая сезон, разжигают небольшой костёр на берегу, сушу промёрзшие перчатки и слушаю, как ветви осины потрескивают, предсказывая погодный фронт. Щука снова бросит вызов через неделю или месяц — мой календарь не закрывается, а всего лишь перегорачивает страницу.