Антон ВладимировичЧетыре часа утра, в зеркале плёса едва просматривается сумеречная полоска. Я подношу ладонь к воде: пять-шесть градусов разницы между температурой воздуха и тонким поверхностным слоем. Такое расслоение провоцирует плотву на короткий, но интенсивный утренний рейд к мелководным кормовым столам. Эта особенность поведения подтверждена не одним лимнологическим замером: содержание кислорода ближе к заре подскакивает до девяти миллиграммов на литр. Для плотвы подобный коктейль сродни эспрессо после бессонной ночи.
Расписание клёва
Отраслевая статистика и мои полевые тетради согласуются: лепестковый пик клёва приходится на промежуток с 4:30 до 6:15. Далее — перерыв до десяти, затем короткая активность в полдень, вызванная локальным ветровым нагоном корма. Вечерняя линия фронта длится с семи до заката, однако июльская жара часто смещает сумеречный подъём ближе к девяти. При желании отловить трофейный экземпляр (плотва старше пяти лет нередко уходит за триста граммов) я ставлю акцент именно на первый интервал, пока солнечный диск ещё низок, а поверхность не успела прогреться.
Снасти и оснастки
Использую болонское удилище 6-7 м с тестом до 15 г — запас прочности пригодится при встрече с залётной густёрой. Леска — монофил 0,12 мм цвета «дым на воде». Поводок — флюорокарбон 0,09 мм. Крючок №18 формы «crystal bend»: вытянутая бородка снижает срезы на быстрой подсечке. Поплавок — овальный «мандарин» 2 г, огруженный дробинками «шажками», такой рисунок грузов обнуляет инерцию при короткой проводке вдоль камышовой границы. Если течение слабое, перехожу на штекер длиной 11 м. Там использую латинскую оснастку «catenaccio»: вместо классического подпаска — цепочка вольфрамовых гранул, распределённых по 1,5 см. В результате насадка идёт по кривой Аньоли — медленно, почти с паузами, чем активно пользуется осторожная плотва.
Прикорм и наживка
Базовая смесь: 40 % меланжированного бисквита, 30 % ржаного панко, 20 % поджаренной конопли, 10 % мелкофракционного цеолита. Последний компонент ввожу ради капиллярного эффекта: минерал поглощает воду, затем постепенно отдаёт аромат, образуя «термоклин» запаха. Перед забросом добавляю «трюм» — живую составляющую. На тихих протоках это опарыш-пиноккио, окрашенный куркумином, на русловых струях — рубленая огневка. Плотва реагирует на контраст цвета, поэтому опарыша красного и белого оттенка насыпаю слоями, словно мерцающий штандарт на дне.
Насадка — классическое «бутербродное» сочленение: одну личинку мотыля протыкаю вдоль, вторую поперёк, завершает композицию колечко из аналога «бижутерия» — крошечная силиконовая бусина. Такая деталь ограничивает соскальзывание нежной приманки, а заодно служит точкой прицеливания: рыба атакует место с повышенной концентрацией аминокислот. Подобный принцип в ихтиологии называют эффектом Фабрициуса — реакция карповых на микрообъекты с сильным контуром.
Проводка ведётся ступенькой в пять–семь сантиметров. После каждого проплыва делаю паузу на счёт четыре: именно на торможении плотва захватывает насадку. Древние поморские рыболовы называли эту тактику «каскад» — кивок удилища отзывался серией дрожаний, напоминающих падение талой воды с уступа на уступ.
Трофейная плотва отличается порционной хваткой: рыба прижимает приманку, ощущает чужеродность, выпускает и лишь потом втягивает окончательно. Поэтому подсечка у меня выстроена как двойной клин: первая фиксация — лёгкий кивок кистью, вторая, через пол-секунды, — мягкий подъём шестом на 30°. Такой приём исключает разгибание крючка и сводит к минимуму сходы на усачьих перекатах, где плотва частенько пугается тени рыболова.
При поимке стаи я не кормлю точку агрессивно. Пяти кормушек по сто миллилитров достаточно на старт, далее «дожиг» порциями по двадцать граммов каждые десять минут. Плотва ценит рассеянный стол, создающий иллюзию естественного падения корма. Для ароматизации использую терпен «анетол» в концентрации 0,3 мл на килограмм, запах укропного масла поднимается столбом, перекрывая фоновый аромат трав ила.
Смена погоды ощутима по зрячему брюшку плотвы: серебро темнеет, бока отдают сталью — давление перешагнуло отметку 760 мм, рыба смещается к коряжнику. В таком случае ставлю тонущий поплавок «шалон» с нижней антенной: он незаметно проваливается под волну, сигнализируя о поклёвке лишь бегущей косичкой из поверхностной плёнки. Трюк выручал на Ладожских губах, где рябь всегда сборит классические поплавки.
Охотясь за плотвой три десятилетия, я изучил ещё один тонкий момент. Рыба воспринимает вертикальные колебания дна — скользящий ил облегчает поиск корма. Поэтому перед рыбалкой процеживаю пятнадцать литров воды через меш-сито «125 микрон», взвесью обрабатываю участок площадью три квадратных метра. Ил поднимается, свет преломляется, плотва заходит, словно в клуб с прожекторами.
Финишный штрих — береговой этикет. После последнего заброса я сгребаю в мешок каждую шелуху, выбрасываю пластик только в городской контейнер. Ловля плотвы сродни беседе с доктором наук: собеседник откровенничает лишь в атмосфере уважения.