Антон ВладимировичТёплый июльский туман поднимается из-под воды, а лёгкая зыбь барабанит по борту алюминиевой «ракетки». Я встаю на якорь сразу после серого рассвета, пока солнце ещё не прожгла поверхность. Густера в этот час держится стаей у нижней кромки термоклина, реагирует на малейший шлейф ароматики. Время работы короткое, зато удар поклёвки звучит, как выстрел стартового пистолета.
Место и течение
Русло читаю эхолотом «черепаха». Задача — найти обратку под основной струёй, где скорость падает до единицы на шкале прибора. Сигнал отражается двойным пиком: первый от бровки, второй от мелкой ракушки на дне. Глубина 3,8–4,2 м. Два якоря ставлю буквой «Т», лишаю лодку качки. Такое позиционирование держит точку даже при порывах сорокового градуса по шкале Бофорта.
Оснастка и снасти
Рабочий инструмент — пикер с вклеенной вершиной 0,75 унции. Бланк отдаёт поклёвку только кисти, не тревожа запястье. Леска — монка 0,14 мм со вставкой «фидергама» — эластичного сегмента, который гасит рывок, когда густера застревает широким спинным плавником в потоке. Патерностер «Гарднера» вяжу из поводкового флюра 0,12 мм длиной ладонь. Кормушка — инлайн-кормушка «космический карандаш» 35 г, она летит строго в створ, не сбивает кормовой столб. Крючок №16 формы «чёртик» с коротким цевьём прячу в двух опарышах: красный наружу, белый внутри, чтобы создать контраст.
Прикормка и насадки
Смесь готовлю на берегу вечером. Базу составляет жмыховый гранулят с добросовестным содержанием мелассы. Беру фракцию 2 мм, она пылит, оставляя мутную дорожку, где густера чувствует себя в безопасности. Обязательный компонент — «щепотка кумова» — пол-грамма молотого кориандра, заглушающего болотный запах воды. Живой компонент — резаный мормыш. Летом густера предпочитает белковые частицы, они активизируют пищеварительный тракт рыбы, работающий в ускоренном режиме из-за температуры воды. Прикормку проливаю минералкой из сифона: углекислота взрывает шары на дне, создавая облако, схожее с лифтеракцией гейзера.
Первая серия — пять шаров размером с яблоко. Затем кормушка уходит через минуту после каждого заброса, пока вода «дышит». При поклёвке вершинка делает дробный сдвиг на пол-сантиметра, будто клавиша пианино. Подсекаю плавно, даю бланку выгнуться, рыба сразу идёт вверх, поднимаясь в термоклин. Подсачек держу вертикально, рукоять углепластиковая, обмотана «дрип-тейпом», чтобы не скользила в ладони.
Густера капризна к свету. Как только солнечный диск прорывается сквозь кроны, глубина клёва опускается на полметра. Я удлиняю поводок до 40 см, добавляю зелёную кружку бисквита для затемнения, и стайка возвращается.
На реке встречается форма густеры, местные зовут её «бархатка» — кожа у неё покрыта мелкой слизью, напоминающей замшу. Такая рыба садится на крючок после первой грозы, когда вода насыщается гумусом. Для неё приходится менять аромат, заменяя кориандр на усьма — восточную пряность с травянистым профилем.
С динамического эхолота гляжу за термоклином: при скачке температуры тороплюсь перейти в режим точного заброса — «медуза». Кормушка идёт вертикально, я торможу леску пальцем в полуметре над водой, создавая прямую траекторию. Леска падает «колоколом», шнур сразу ложится на дно, не формируя парус.
Летний штиль бывает обманчив. При внезапном бризе густера смещается ближе к береговой линии, где течение прижимает корм к бровке. Я подматываю пять оборотов катушки, сокращая дистанцию, и поклёвки продолжаются. Рыба стабильно реагирует на темп: 40 секунд провал — значит аромат ушёл, нужно обновлять корм.
К вечеру перехожу на поплавочную «болонку». Из-за высоты борта лодки выручает калищатник — короткий выдвижной подпасок-геркон, который стабилизирует огрузку в волне. Поклёвка читается по лёгкому дрожанию антенны, рыба тянет снасть в сторону, оставляя характерную «рябую борозду».
Ловля густеры летом — будто диалог с живой рекой. Когда правильно прочитан рельеф, подобрана прикормка, настроена оснастка, каждая поклёвка звучит как уверенный ответ собеседника. Я всегда отпускаю первую рыбу, угощаю воду солью, благодарю стихию. Ритуал работает лучше любой приметы: рука остаётся лёгкой, глаз зорким, а снасть — продолжением мыслей.